И куда теперь деваться Деду Морозу?

Накануне новогодних праздников в российском медиапространстве разгорелась дискуссия, по накалу способная соперничать лишь со спорами о правильном способе наряжать ёлку. Поводом стало заявление председателя патриаршей комиссии РПЦ по вопросам семьи иерея Фёдора Лукьянова. Сославшись на необходимость отличать историческую правду от сказки, он призвал объяснять детям разницу между святым Николаем Чудотворцем, "который жил и делал настоящие добрые дела", и вымышленным Дедом Морозом.

Ответ не заставил себя ждать, но пришёл не от светских критиков, а… с самой что ни на есть сказочной канцелярии. Пресс-служба Деда Мороза из Великого Устюга выпустила официальное заявление, подчёркивающее внерелигиозный и внеполитический статус своего "шефа".
"Каждый вправе выбирать самостоятельно, во что или в кого верить. Главное, чтобы эта вера освещала путь добром и радостью", — дипломатично, но твёрдо парировали в резиденции, напомнив о праве на личный выбор.

Тут, как нам кажется, надо заострить внимание на том, что Дед Мороз с его мешком подарков, "раз-два-три, елочка гори" - персонаж, ориентированный в большей степени на детей.
Мне мама в детстве говорила, что шоколадка в сумке - это гостинец от зайчика. Уж не знаю, какие отношения у Церкви и Зайчика, но в 4 года сие животное, одаривающее меня калорийными бомбами, представлялось вполне реальным персонажем. 
Уверяю вас, к моим 30-ти и даже чего уж там, к10-ти годам, вера в то, что лесные животные взаимодействуют с мамой, равно как то, что Дед Мороз - реальный волшебник с магическими способностями несколько пошатнулась.

Однако стоило РПЦ, извините за оборот, "посягнуть на святое" в предновогодние дни, как последовало  что-то, напоминающее "хлопок".
И разгорелась дискуссия - кто "имеет право" на новогодний образ — Церковь, претендующая на историческую аутентичность, или светская культура, создавшая собственного героя? И, наконец, самый принципиальный вопрос: где проходят границы влияния религии в светском государстве, когда речь заходит об общенациональных праздниках и символах, которые по умолчанию принадлежат всем гражданам, независимо от их вероисповедания? 

Позиция Русской Православной Церкви

Позиция Церкви, озвученная иереем Фёдором Лукьяновым и протоиереем Фёдором Бородиным, строится на чётком догматическом разграничении. Священники настаивают: Николай Чудотворец — реальный святой, жизнь которого является примером христианского подвижничества. Верить же в сказочного доброго волшебника — значит подменять истинную веру суеверием."Мы верим в Господа Иисуса Христа, а не в вымышленных персонажей", — такова суть их аргументации.
Более гибкий подход предлагает иеромонах Макарий (Маркиш), указывая на возрастную психологию. Он не призывает рушить веру дошкольников в Деда Мороза, признавая важность сказки для детского развития. Однако для детей постарше он считает необходимым объяснить вымышленную природу персонажа и жёстко отделить его в сознании ребёнка от святого Николая, дабы избежать  смешения веры и фольклора.

Святитель Николай

В основе одной из традиций лежит вполне реальная и глубоко почитаемая личность. Николай, архиепископ Мир Ликийских (ок. 270 – ок. 343 гг.), родился в греческой колонии Патара в Малой Азии.
Его жизнь, окутанная благочестивыми преданиями, известна не из светских хроник, а из церковных житий. С юности посвятив себя служению Богу, он унаследовал значительное состояние, которое, согласно легендам, использовал не для собственной выгоды, а для тайной благотворительности. Самый известный эпизод повествует о помощи разорившемуся отцу, который из-за нищеты не мог выдать замуж трёх дочерей и был готов отдать их в бесчестие. Николай трижды подбрасывал в их дом через окно (или дымоход) узелки с золотом на приданое, оставаясь в тени. Этот поступок стал краеугольным камнем его образа как тайного дарителя и заступника.
А на западе Санта-Клаус стал попадать в дом через дымовую трубу - и традиция сохранилась по сей день.

После паломничества в Иерусалим и чудесного спасения моряков во время шторма (что сделало его покровителем путешествующих) Николай был избран епископом города Миры. На этом посту он прославился не только пастырской мудростью, но и активным заступничеством за невинно осуждённых.

Светский ответ

Из Великого Устюга прозвучала дипломатичная, но принципиальная позиция. Дед Мороз — персонаж вне политики и религии, общенациональный символ доброй сказки, объединяющий детей и семьи независимо от их вероисповедания. Его миссия — дарить радость, а не становиться предметом богословских споров.
Эту точку зрения поддерживают многие культурологи и педагоги. Они указывают на критическую важность волшебства и мифа в эмоциональном и когнитивном развитии ребёнка. Вера в чудо в раннем возрасте формирует оптимизм, творческое мышление и восприятие мира как дружественного пространства.
Есть еще тонкий момент - Святой Николай связан, все же, с Рождеством. У Деда Мороз - канонически "новогодние обязанности".

Дед Мороз

Путь "сказочного" визави святого более извилист. Прямым фольклорным предком русского Деда Мороза является Морозко (Мороз, Студенец) — персонаж славянской мифологии, олицетворение зимней стужи, суровый, амбивалентный дух. Он не был дарителем, а скорее грозной природной силой, которой задабривали во время обрядов. Впоследствии на Руси стала набирать популярность уже утвердившаяся на Западе традиция празднования (не Нового года, а Рождества!).
Резкий поворот в биографии этого персонажа произошёл в СССР в середине 1930-х годов. После нескольких лет борьбы с религиозными "пережитками", в 1935 году было принято решение возродить праздник ёлки, но уже как сугубо светский, советский Новый год. Требовался новый, идеологически выверенный символ, который заменил бы и рождественского Христа, и святого Николая. 

За основу взяли фольклорного Морозко, радикально смягчив его характер. Из сурового духа он превратился в доброго, справедливого и весёлого Деда Мороза — старика в синей или красной шубе, с посохом и мешком подарков. Его обязательной спутницей стала Снегурочка — образ, заимствованный из пьесы А.Н. Островского, что окончательно закрепило его в рамках светской сказочной эстетики. Таким образом, советский Дед Мороз был сознательно сконструирован как антирелигиозный и общенациональный объединяющий символ.

Таким образом, к сегодняшнему дню мы имеем два принципиально разных явления. Святитель Николай — это историко-религиозный феномен, культ конкретного святого, акцент в котором делается на милосердии, заступничестве и христианской добродетели. Дед Мороз — продукт светской культуры и фольклорного творчества, "бренд" зимнего праздника, чья основная функция — дарить детям радость и ощущение чуда, оставаясь в рамках сказки.

Политико-правовое измерение

Спор о Деде Морозе вышел за рамки богословской дискуссии и приобрёл явное политико-правовое звучание. Критики жёсткой позиции части духовенства указывают на фундаментальный принцип, закреплённый в статье 14 Конституции РФ: Россия — светское государство, а никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Отделение религиозных объединений от государства и их равенство перед законом являются основой гражданского мира в многоконфессиональной стране. В этом контексте публичные заявления представителей крупнейшей конфессии о «недопустимости» веры в общенациональный светский символ воспринимаются частью общества как попытка навязать религиозные нормы всему публичному пространству.

Это поднимает ключевой вопрос о границах допустимого влияния. Безусловно, Церковь имеет полное право на пастырское наставление своей паствы внутри общины, разъясняя, во что следует верить православному христианину. Однако когда подобные тезисы транслируются через светские СМИ как руководство к действию для всех граждан, возникает правомерный вопрос: не происходит ли выход за рамки внутренней компетенции? Не превращается ли духовное наставление в давление на культурный выбор неверующих или иноверцев? Грань здесь тонка: с одной стороны — свобода слова священнослужителей, с другой — светский характер государства, гарантирующий, что новогодний праздник с его символами останется общим достоянием, а не полем для религиозной полемики.

Особую остроту дискуссии придаёт многоконфессиональный аспект. Образ современного Деда Мороза, при всех его исторических наслоениях, является максимально условно нейтральной, секулярной фигурой. Он не требует исповедовать какую-либо веру, не связан с конкретными догматами и может быть участником праздника в семьях разных культур. В то время как продвижение фигуры святого Николая Чудотворца в качестве основной — это, по сути, попытка христианизации (пусть и в мягкой форме) общенационального праздника. Для миллионов граждан России, исповедующих ислам, иудаизм, буддизм или не исповедующих никакой религии, такая подмена неприемлема. Она нарушает принцип равенства и может восприниматься как культурное доминирование одной традиции над другими, что противоречит основам светского государства и чревато ростом социальной напряжённости.

Позиция автора

Попытка жёстко противопоставить "святую правду" Николая Чудотворца "доброй сказке" Деда Мороза представляется глубоко контрпродуктивной. Она игнорирует сложную природу культуры, где слои истории, веры и фольклора неразрывно переплетены.
Необходимо с уважением относиться к исторической правде о святом, бережно учитывать психологию детства и естественную потребность в чуде, а также твёрдо отстаивать светский и объединяющий характер общенациональных праздников в многоконфессиональной стране.
Мудрость заключается не в разрушении одних символов ради других, а в умении донести до новых поколений всю полноту культурного наследия.